Читать книгу "Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман"

занимаюсь комсомольскими делами, освобожденный секретарь… – юноша опять бросил взгляд на «Роман-газету»:

– Одно лицо. Освобожденный секретарь, держи карман шире. Надеюсь, он не насторожится, хотя фамилия у меня распространенная… – широко улыбаясь, Генрих пожал руку парня.

Освобожденный комсомольский работник, товарищ Матвеев, всего две недели, как въехал в скромную квартиру в новом доме неподалеку от станции метро «Университет». Пятиэтажка возвышалась на краю поля. На рассвете до балконов доносились петушиные крики, мычание коров. Посреди деревеньки, на берегу притока Москвы, речушки Сетунь, торчала белокаменная церквушка. Над деревянными дверями с навесным замком красовалась облупленная вывеска: «Прием утильсырья». До «Мосфильма» здесь было всего десять минут пешком, по еще не заасфальтированной, грунтовой дороге. Она приводила к хорошему шоссе:

– Товарищ Сталин ездил здесь в Кунцево, на Ближнюю Дачу, – Саша покуривал на балконе в предутреннем холодке, – рядом, на Воробьевых Горах и другие правительственные дачи… – деревенька называлась Троицкое-Голенищево. Храм, тоже Троицы, построили в семнадцатом веке:

– Товарищ Котов рассказывал, что отсюда Эйзенштейн взял иконостас для съемок «Ивана Грозного»… – Саша аккуратно потушил окурок, – взял и, разумеется, не вернул…

Ему тоже надо было кое-что рассказать товарищу Котову:

– Даже сейчас, до новосибирской операции… – он вернулся на блистающую чистотой кухню, к закипающему кофейнику, – сведения важные, нельзя их откладывать в долгий ящик… – у Саши имелись и кое-какие соображения насчет судьбы источника сведений, спокойно спавшего на его раскладной тахте:

– То есть не моей, а казенной, – усмехнулся он, – квартира оперативная. Товарищ Матвеев, словно подпоручик Киже, создан росчерком пера, то есть ударами клавиш машинки… – Саше понравились повести Тынянова:

– Настоящая литература, не то, что Дюма, – подумал он, – правильно сделали, что его напечатали. Русская история не материал для развлекательных книжонок. О России надо писать серьезно, как наши классики…

Он, впрочем, повесил на стену черно-белую фотографию Хемингуэя, при бороде и свитере. Такие снимки имелись в тысячах московских квартир. Саша не верил в летнее самоубийство писателя:

– ФБР или ЦРУ организовали покушение, увенчавшееся успехом, – подумал он, – они не могли позволить Хэму поехать на революционную Кубу, как он ездил в Испанию… – о встречах с Хемингуэем писал мистер Френч в «Земле крови». В ответ на вопрос Саши товарищ Котов развел руками:

– Милый мой, на писателей и поэтов у меня времени не оставалось. Лорку мы не спасли, не уберегли от франкистов… – наставник помрачнел. В квартире товарища Матвеева имелась гитара, проигрыватель и подшивки журнала «Юность»:

– Еще он читает «Роман-Газету», болеет за «Спартак» и завтракает яичницей с сосисками… – сосиски румянились на сковороде, Саша улыбнулся, – я знаю о товарище Матвееве все…

Дом заселили техническими сотрудниками «Мосфильма». Киностудия была огромной. Саша мог хоть до конца жизни притворяться освобожденным комсомольским работником:

– Никто из соседей не вспомнит, как меня зовут. В Москве никому ни до кого нет дела… – вчера они с Данутой дошли сюда пешком. Саша мог списать затраты на такси как оперативные расходы, но машины стояли у станции метро. Ему стало лень тащиться к входу:

– Вызванный автомобиль приедет только к утру, – Саша подал девушке пальто, – она не против прогулки. Бедняжка, сидела одна с книжкой про дедушку… – ребята из Комитета дисциплинированно ухаживали за подопечными:

– Они не решились взять в разработку еще один объект… – Саша заварил кофе, – такой инструкции не поступало, а у нас большинство думает, к сожалению, только согласно инструкции… – ему тоже надо было подумать:

– В тишине и спокойствии… – он сладко потянулся, – пани Данута только пару часов назад угомонилась… – крикливостью девушка напомнила ему Невесту:

– В Берлине у меня толстые стены и старики соседи, – вздохнул Саша, – а здесь здание панельное, слышен каждый шаг… – ночью он не мог включать громкую музыку. Саша недовольно почесал спину, под новым, тоже подходящим товарищу Матвееву халатом ивановского производства. Он не мог держать в квартирке антикварную золингеновскую бритву или халат шотландского тартана. Курить приходилось «Яву»:

– Кофе хотя бы продается в магазинах… – Саша зевнул, – и оливки с апельсинами тоже… – девушка расцарапала ему всю спину:

– Такая же пиявка, как Невеста… – он вытянул ноги, – но ее можно и нужно использовать в наших целях… – он видел по глазам Дануты, что девушка догадывается о проверке:

– Она не лыком шита, я у нее не первый и далеко не последний, – хмыкнул Саша, – она сама повисла у меня на шее в подъезде Странницы… – поцелуй едва не прервал спускавшийся вниз товарищ Рабе. Немец понравился Саше:

– Спокойный парень, каким и должен быть наш работник. Не знаю, что он сказал Страннице… – Саша заметил разочарованное лицо бывшей подопечной, – но, наверное, у него есть девушка в Германии. Молодец, он не поддается на соблазны, еще один довод в его пользу… – привстав, он заглянул в комнату. Квартирка оказалась совсем небольшой:

– Странница живет в двухкомнатной по оперативным нуждам, она должна принимать гостей. Но товарищ Матвеев, скромный человек, приходит поздно, уходит рано, много работает… – Саша коснулся свежего синяка на шее, – не покладая рук… – ему не нравились легко соглашающиеся на связь девушки:

– Космический век, ерунда, – сердито думал он, – у женщины должна быть гордость. Маша была такой, но Маши больше нет… – он вспомнил упрямые, темные глаза Куколки:

– И она такая. Пани Данута рассказывала, что ее оставили в приюте, младенцем, как меня… – Саша попивал кофе, – ее родители могли быть партизанами, причем неизвестно какими. В Польше воевали и коммунисты и националисты…

Он решил, что родители Куколок были бандитами, врагами советской власти

– Наверное, сионисты, до войны их в Польше было много… – Саша открыл блокнот, – ладно, они сдохли в лагерях, туда им и дорога. Если Куколки поведут себя опрометчиво, они тоже сгниют на зоне. Теперь к делу, как говорится…

Отыскав чистый лист, он вывел четким почерком: «Отец Симон Кардозо».

Наум Исаакович подозревал, что повар на даче раньше работал в одном из советских представительств в США:

– Сырный торт он делает в нью-йоркской манере… – весело сказал он Саше, – черника поспела, ягоды пришлись ко двору…

Скорпион приехал в особняк с разрешения еще действующего главы Комитета, Шелепина. Начальство вызвало его к себе на следующий день после того, как Саша отправил наверх, как говорили на Лубянке, докладную записку:

– Очень толково, – одобрительно сказал Шелепин, – с польскими коллегами мы поговорим, но, я думаю, что у них не возникнет возражений…

Огромный кабинет, с вертушкой и картой СССР на стене заливало осеннее солнце. В антикварной вазе Саша заметил букет пышных хризантем:

– Наверное, с привезли с его дачи. Здесь раньше обитал товарищ Серов, а до него Берия и Ягода… – обстановку на Лубянке не меняли с довоенных времен. В кабинетах красовались тяжеловесные шкафы и столы, помнящие Дзержинского. По возвращении из Новосибирска Саша хотел проверить, как идут дела в квартире на Фрунзенской. Апартаменты обставляли заказанной по каталогу мебелью западного производства. На Фрунзенскую привозили антикварные ковры со склада Комитета и картину, увиденную Сашей у Саломеи Александровны. Поговорив с офицерами в хозчасти, он выяснил, что полотно лежит на складе:

– Руки не дошли вернуть его в запасники Русского Музея, – отмахнулся кто-то, – забирайте, товарищ Гурвич. Художник второразрядный, ничего выдающегося в холсте нет… – Саша любил Ленинград. Ему нравились серые, жемчужные тона на картине:

– Половицы тоже покрасили в цвет голубиного крыла. Белые стены, черная лаковая мебель… – он вздохнул:

– Не то, чтобы я много времени проводил на квартире… – Невесте предстояло увидеться с ним в скромной комнате товарища Матвеева:

– Но это по возвращении из Сибири… – Саша с аппетитом ел сладкий торт, – Шелепин сказал, что пока за посольством внимательно следят… – на приеме у начальства Саша убеждал Шелепина, что леди Августа Кроу приехала в Москву не просто так:

– Все решили, что она прикрывает миссию доктора Эйриксена… – Саша откашлялся, – и это верно, но, товарищ Шелепин, что, если в Москве у них действует давний агент… – Шелепин вспомнил доклад все еще зэка Эйтингона:

– Он тоже настаивал, что у британцев здесь сидит крот, с послевоенных времен. Ладно, мы усилим наблюдение